Андрей Кашкаров, психоаналитик

Мир становится черно-белым, делится на своих и чужих. Эта бинарная оппозиция особенно проявляется в стигматизации социальных групп и отдельных личностей. Стигматизация проходит через различные социальные, этнические и конфессиональные группы. Назову еще несколько рисков опрощения картины мира: расцвет конспирологии, опрощение, процветание «охоты на ведьм» и доносительства.
д.пс. н., академик РАН, Александр Асмолов

В год 100-летия образования СССР, желая понять – что нас ждет в развитии завтра, рассмотрим сложный «узор» взаимодействия управляющих элит, связанный со сложными идеями. Сегодня преобладает особая фармация в государственной идеологии - безопасность ради безопасности. Рассмотрим мотивационный профиль так называемых элит, принимающих решения. Элиты отличаются по признакам и стилям ценностной доминанты.

Особенности направлений развития

На мой взгляд, продолжается эпоха культпросветов – «просветов» между разными культами (хрущевская оттепель, горбачевская перестройка и др.), куда мы ныряем с надеждой вынырнуть хотя бы в памяти потомков. Весьма интересны в этом отношении прогнозы развитии общества, приводимые в наших журналах. А пока элита создает образы, в которые сама начинает верить. Есть условно две перспективных идеологии – безопасности и интеллектуального развития.

Первый механизм не очень сложный. С аргументацией угрозы безопасности создается конструкция с конспирологической теорией: иноагенты, враги народа, национал-предатели. Рефлексия отзывов свидетельствует, что конструкция удовлетворяет запросам социума. Поскольку идеология безопасности основана на ключевом механизме – страхе потери, которым так или иначе поражены все, «страхи» сбываются и ожидания подтверждаются. При том кажется, что столп системы бесстрашен. На самом деле наоборот – он первый носитель панического страха, и создает вокруг «понимающих» и верных деятелей элит. В свою очередь они постоянно тестируют «царя горы» и своих конкурентов, проверяя устойчивость на манер детской игры в «салочки» – кто больше боится, и кто кого первый «осалит». В конкурентной борьбе идет расталкивание и соревнование на верность. Безопасность становится стигмой тогда, когда есть конфликт, враг и формула, актуальная в сталинские времена: «если враг не сдается его уничтожают». В сетевой век – если враг не сдается, его изобретают. Руководители, имеющие ценностную доминанту безопасности, формируют номиналы поведения сотрудников, которые в кризисных ситуациях теряются, возникает шок, локальная растерянность. Уместно тут вспомнить братьев Стругацких «умные нам не надобны, надобны верные», рано или поздно остаются без умных. Если говорить о социальных лифтах, заметен негласный отбор претендентов со своеобразными шкалами лояльности и компетенции. В результате на госслужбе и вокруг нее мало тех, кто способен аргументированно спорить (всем есть – что терять), все поровну «осалены» страхом и избегают ответственности за принятые решения. Им сочувствую, но принять не могу. Такой системе нужен перманентный кризис, борьба, она задыхается без нее; если все спокойно, система нежизнеспособна. А выигрывают системы (если о власти), балансирующие между «безопасностью» и «развитием», когда руководитель уравновешивает «полюса» управленческой деятельности. Из истории российского государства мы знаем, что поиск кризиса в управляющих кругах был почти всегда. Не знаю ни одной страны, которая бы ни любила так свой кризис. Но и кризис в разное время создавали не одинаково – со свойственным, особенным «узором». Элиты, определяющие курс государства и развитие, бывали разные, представляющие полярные интересы, к примеру, М. Сперанский и К. Победоносцев (оба из духовного звания) у Александра I, А. Яковлев и Е. Лигачев - у Горбачева, А. Коржаков и Е. Гайдар – у Ельцина. Разумеется, персоналии такого уровня сопровождала команда единомышленников. Есть современное чиновничье сословие с задачей поддержать «статус кво» и воспроизвести себя в будущих поколениях. Есть публичные интеллектуалы. Их идеологическая доминанта интеллектуального развития звучит так: «я хочу быть услышанным»; что предполагает иную поведенческую, психологическую ситуацию с последствиями.

Механизм страха, анонимная и персонифицированная системы

Механизм страха при принятии решений существует безусловно. В региональных элитах тот же процесс фейковых отчетов проецирован, как с кальки. В систему заложена «мина дезинформации», что помогает удовлетворять ожидания, имеющиеся у большого начальника. Тот же узор повторяется по стилистике на уровнях ниже. Важно понять, что противоборствуют, повторяются во времени два типа систем - анонимная и персонализированная. Причем традиционно в России преобладает анонимная: оценивают не как личность и неповторимую ценность, а по прагматической функции. По функциям и ролевым ожиданиям конструируют поведение масс. В социальной психологии так проявляется феномен «нисходящей слепоты». Срабатывает принцип – незаменимых нет. Напротив, в персонифицированных системах, популярных в Европе, каждая личность – ценность. Но если говорить о любезном нашем Отечестве заметно, что для элит все люди на одно лицо, как официанты. Кстати, в криминальной культуре нижний слой «сотрудников» тоже никто не помнит, они все как «чушки». Лицо с неохотой начинают видеть, как только мы выходим за рамки ролей и ожиданий, определяемых для нашего поведения. Так или иначе с позволения администраций очерчиваются коридоры и перспективы твоего успеха и неуспеха; в такой ситуации понятие социального лифта лишь условно. В идеале для граждан, не готовых или не прошедших проверку лояльности, «не должно сметь свои суждения иметь»: любое движение, когда даже намечается конфликт с анонимной системой, воспринимается как посягательство на административные и государственные устои. Под страхом наказания за нелояльность возникло уникальное явление «претерпелость»; многие люди под страхом потери того, что имеют, терпят и приспосабливаются без желаний что-то изменить.

Мы не одиноки (интеллектуальная панацея от глупости)

Часто ли вы смотрите программы политических ток-шоу? Возможно, ответ на этот вопрос таит в себе диагноз по теме личностной деформации. Шоумены, прежде всего, тоже люди, талантливые мастера манипуляции, верят в то, что говорят. Рано или поздно маска прирастает к лицу, и матрица проецируется на собственное сознание. То же происходит с зависимыми от администраций СМИ. Поскольку идеология предполагает конструирование мотивов и установок для больших и малых групп, индивидуумов, создание матриц в сознании людей стало стигмой. Но доступная информация из интернета с огромным количеством неподдающихся прогнозам эффектов и феноменов сбивает все планы.

Казалось бы, абсолютное зло – это отсутствие альтернатив. Но культурный опыт свидетельствует, что В. Тендряков, Ю. Трифонов, А. Галич, Л. Толстой, А. Чехов, Ф. Достоевский и многие другие смогли передать в поколениях главные человеческие ценности, трансформировав их в неизбывные истины. Всегда культуру изменяли «бардисты» с их свежим дыханием, и «бомбисты», иными методами желавшие изменить мир. Задайте вопрос – в какие времена в любезном нашем Отечестве случались мощные протестные движения. Сколько людей открыто поддержало декабристов? Нет таких сведений. Но значит ли это, что они не изменили мир? Сенатор и министр народного просвещения граф Уваров, автор лозунга «православие, самодержавие, народность» писал ремарку на письмах Петра Чаадаева «замолчать». «Философические письма» Чаадаева, впервые опубликованные в журнале «Телескоп» в 1836 году, вызвали столь резкое недовольство властей по поводу «духовного застоя, препятствующего исполнению предначертанной свыше исторической миссии» России, что журнал был закрыт, издатель Надеждин сослан, а Чаадаев - объявлен сумасшедшим. Чаадаев, Грибоедов, Салтыков-Щедрин, Пастернак и др. мыслители не были мотивированы «раскачивать лодку», а прежде всего несли людям просвещение, основанное на расширении мировоззрения, знания истории, альтернативных культур и традиций. Философов и просветителей никогда не бывает много, в изобилии. И в наше время есть ревнители нравственности, уникальные люди, кто не «спал», не молчал; именно они меняли траекторию развития культуры. А. Вознесенский говорил о Р. Рождественском, Е. Евтушенко, Б. Ахмадуллиной «нас много, нас может быть четверо». И самое опасное теперь впадать в самоприговоры. Молодое поколение, начинающее жизнь, состоит из ярких представителей – не забывал бы о них, самостоятельно мыслящих ребятах, понимающих ценность критического мышления. Этого боятся: какие бы ни были проекты превращения людей в подданных, искусственные конструкции «наших» или «местных» – не работают потому, что многие мыслящие люди живут не в замкнутым мире.

Статистика знает не все

Интересны работы Ильи Пригожина, создателя теории философии нестабильности, одного из основателей системы миропонимания, обозначаемого как синергетика. Пригожин справедливо утверждал, что «в неравновесной ситуации даже малый сигнал может изменить траекторию движения системы». Это абсолютно точный факт. Поэтому нет смысла играть в мнимую социальную статистику, когда пишут «столько- то поддерживают» лидера, столько – против. Соцопросы не отражают реальную ментальную картину хотя бы из-за различия мотивов и мотивировок респондентов. Как сконструирован вопрос – таков и ответ. Действующий академик РАН Александр Асмолов приводит исторический пример о подобных опросах. На вопрос «чем занимаются в свободное время сотрудники завода «Калибр» получен ответ, что респонденты предпочитают смотреть балет; их хлебом не корми – дай увидеть «Лебединое озеро». Они же читали классиков марксизма-ленинизма. Но как было на самом деле страна узнала позже, когда создатели опросов перестали конструировать мотивировки, и бояться выявлять реальные «узоры» поведения. Кроме того, известный в социальной психологии парадокс Ричарда Лапьера объясняет расхождение между сказанным и реальным поведением; упрощенно – люди говорят одно, но делают другое. Когда судят о мотивировке, не учитывают субъективные ответы с установкой на конформизм, удобные человеку с точки зрения комфорта и безопасности. Люди стерегут свое приватное пространство – таков логичный ответ с фигой в кармане, чтобы «не высовываться». А на кухнях и в постелях, в иной доверительной обстановке мы сталкиваемся с подлинными мотивами. Трудно судить за неискренность людей, годами «натренированных» страхом, ориентированных на конформизм, и не мое это дело. Мы лишь пытаемся объяснить доступным способом – что происходит. Обратимся к Льву нашему Толстому с его диагнозом «все устраиваются – когда же жить начнут?»; установка на выживание свойственна людям во все времена. Именно она определяет условно массовые реакции, происходящие сегодня. К Льву Толстому и (по внешнему виду - к купцу Калашникову) приближается поэт Игорь Миронович Губерман: «У государственного пУльта, Всех заражает вирус культа, Болезнь исходит из пультА, Видать конструкция не та...» Но какие бы доводы ни приводили, убеждения состоявшегося человека быстро не меняются.

Поэтому на статистику надо поглядеть в комплексе факторов и причинно-следственной связи. К примеру, обратить внимание на рост продаж психофармакологических средств против стресса, ибо депрессия является индикатором развития общества, вариантом протестной формы, маркером сопротивления на индивидуальном уровне. Это не шутки. Рост тревожности, невротизации женщин, социально незащищенных страт. Он зашкаливает. Да, не каждый выходит на улицы, не каждый превращается в Гавроша на баррикадах, но это не значит, что люди живут в зоне комфорта.

Уникальная феноменология гражданского общества

Кто-то скажет, что его вовсе нет. Но… ошибется. В. Тендряков, в частности, писал: ««люди делятся на две категории - люди и нелюди». А у Александра Галича услышим: «Не молчи. Не молчи. Не молчи. Ах, как просто попасть в палачи» актуальное выражение, его фигуральный смысл ясен реально. Ментальная гражданская война и агрессия между социальными группами проявляются повсеместно: люди ненавидят друг друга за разность взглядов, что практически объясняется психологической установкой «критикуют не за то, что плох, а за то, что с нами не согласен». «Бои» проходят повсеместно, даже на кухнях и в спальнях. Приверженцы разных аргументов испытывают дискомфорт, удивляясь отчего оппоненты их не понимают. А надо знать, что Россия – страна с перманентной чрезвычайной ситуацией, где поколения людей привыкли существовать в состоянии стресса. Прислушайтесь к обычным разговорам вокруг; слова «ужас», «не то слово», «у нас все через ж…» не так редки, как хотелось бы. Привычка, «условная» норма и осознание «черно-белого», без полутонов видения мира, нежелание слушать и, главное, слышать другого, формирует упрощенное восприятие обстоятельств, где уже предложены ответы на все вопросы. Это случилось не вчера. Много лет в социуме заметен отбор на тех, кто предпочитает «мобилизацию» и тех, кто видит развитие через инновации. Проявление гражданского героизма, не менее опасного в наши дни, чем ненормативный военный героизм, требует безусловной смелости, ибо тут - один (условно) против многих. Поскольку толерантность как поддержка разнообразия не в почете, активные люди как под «лупой», и возникает вокруг них полоса отчуждения. Они сталкиваются с воспитанниками идеологии безопасности, утверждающими «мы победим» несмотря ни на что. Но где эта «победа» и какой ценой?

К.ф.н, почетный доктор богословия Европейского гуманитарного университета О. Седакова пишет, что «один из самых опасных культов – культ посредственности». Конфронтация «простых» и «сложных» людей, что мы имеем сегодня, коррелирует с определением «торжества незначительности» М. Кундеры. Посему выигрывают в путинской системе те, кто верит в жесткую мифологию, «послушен», ориентирован на лояльность, стабильность, конформизм, не задает вопросов; Э. Фромм обозначил это как «бегство от свободы». Стагнирующее сознание человека боится изменений. Отсюда лозунги: «кто не с нами – тот против нас», «если враг не сдается, его уничтожают». Те же, кто бросает вызов, могут в разных ситуациях находить неожиданные решения. Таковы причины ментальной поляризации с жестким механизмом страха, когда противоборствует моральные регуляторы поведения, стыд и совесть. Однако, есть и хорошие для личности перспективы. У многих моих соотечественников особые отношения со страхом и боязнью. Так, после чеченской кампании я периодически ощущаю феномен «прирученной смерти», и удивляюсь – как до сих пор жив. Но с личным страхом можно договориться и даже найти перспективы развития. Осознанное ощущение вины и стыда в ситуации «выученной беспомощностью» может являться предвестником кардинальных социальных изменений. В России немало людей, готовых к этому. Поэтому остаюсь эволюционным оптимистом, и убежден, что рано «списывать» Россию как культурное сообщество в мировом масштабе, особенно в ситуации неопределенности.

 сокращенную версию читайте на РадиоАнтти