Чую, как поднимается популярность.  Как автор более 100 книг, изданных в ведущих издательствах России (и 1500 статей), я не часто сожалею о проделанной работе, разве что считаю, что надо написать в три раза больше – чтобы уже вполне соответствовать уровню таких исторически значимых персоналий как В.И. Ульянов (Ленин), который в определенный период жизни работал по 15-18 часов в сутки, за первые 124 дня своей работы в Смольном написал 110 статей, отправил 120 писем, выступил с докладами и речами 70 раз и отредактировал около 40 документов, Александр Дюма (самый плодовитый писатель Франции), Айзек Азимов (американский писатель, родившийся 2 января 1920 года в РСФСР, умерший в США через 72 года) или, к примеру, гражданин Бразилии Жозе Карлос Риоки де Альпоим Инуэ. Только за декаду лет, с июня 1986 по август 1996, он издал 1 046 научно-фантастических романов, вестернов и триллеров; путем простого вычисления явствует, что у него на один роман уходило 3,5 дня… Были, есть и будут другие плодовитые деятельности литературы и искусств. В этой связи многие читатели категорически не желают признавать очевидное: феномен популярности потому и называется таковым, что от сугубо профессиональных параметров пропорционально не зависит. Особенно в сфере технической литературы. Но… пойдем дальше. Мешает ли эта ситуация мне, как она может кому-то мешать? Разумеется, состоявшийся феномен вызывает обсуждения. Хотя бы в силу значимости явления: поди, попробуй, хоть одну статью сегодня опубликуй за гонорар, уже не говорю о книгах. Сегодня нет «дураков-издателей», кто захочет добровольно выкинуть свой маткапитал «на ветер», не рассчитав прежде дивиденды от своих вложений. А издатели, как известно, народ прагматичный. И мы с ними давно работаем. Тогда кому же это может мешать? Говоря по М. де Монтеню, «человек страдает не столько от того, что происходит, сколько от того, как он оценивает то, что с ним происходит». Ну, допустим кто-то где-то что-то обсуждает, вспоминая милицейский гимн. Должен ли автор, имеющий дар соображения, реагировать на подобные ситуации, которые не имеют широкого резонанса? Разумеется, нет. Я подожду, когда стану известным даже на Луне. Игнорирование может быть абсолютно адекватной пиар-стратегией. Для писателя боязнь действовать под диктовку общественного мнения является такой же формой зависимости от него, как и готовность реагировать на любой информационный шум. Требуется выверенная позиция. Отсюда способности избирательно реагировать на возможные завистливые протестные сигналы являются формой независимости. Всегда игнорировать или всегда идти на поводу — это позиция порочной зависимости. Избирательная реактивность — это важнейшая субъектная самостоятельная позиция, навыки которой, несомненно, приходят с опытом. В свое время от рабов требовалась дисциплина, а свободный человек здравомысляще мотивирован. Не очень-то я жалую консервативно настроенных граждан, ибо сами они прогресса не имеют, и другим ставят барьеры, а пуще прежнего не люблю самодуров и авторитарных деятелей. Выглядят они весьма дисциплинированными и педантичными, но на самом деле не могут украсить этот мир ничем, кроме собственной бездарности. Причем уровень их благосостояния зависит совершенно от иных условий; в этом контексте исключение только подтверждает правило. Мне нравится быть собой. Все талантливые люди верили в себя. И всегда их критиковали, когда не могли остановить. Только имена тех, кто осмелился на критику не помнит никто, а память об объектах самой критики, жива в поколениях. "Я этого хочу. Значит, это будет." (Генри Форд). В свое время оппоненты меня просто "проморгали". А теперь уж поздно. Как стремительность - оборотная сторона выдержки, так и критика, суть сторона популярности. Я совершенно не против, ежели у кого-то получится писать лучше, больше, выше, сильнее. Дерзайте! Без меня критика, если предполагать, что ею кто-то, моего уровня, захотел бы серьезно заняться, теряет смысл. И в этом прелесть. Андрей Кашкаров - это неповторимый Андрей Кашкаров. Да, кстати, и моего сына так же величают. Он еще задаст всем перцу. |